II

Бог есть Дух

Если взять их вместе и присмотреться к ним повнимательнее, то окажется, что два имени Бога, чаще всего встречающиеся в Новом Завете, включают в себя почти полное учение о Духе в Его отношении к жизни человека. Во-первых, у нас есть абсолютное утверждение, которое в Четвертом Евангелии вкладывается в уста Самого Христа, – «Бог есть Дух» –  и целая концепция Божьей природы, которая здесь предполагается. Далее, у нас есть выражение, которое чаще всего употреблял Христос, а вслед за Ним и авторы синоптических Евангелий: «Отец наш Небесный». Конечно,  набожные люди почти всегда искажают его, подчеркивая его гуманистическую, оградительную, заботливую сторону и тем самым размывая исключительно важное сверхъестественное измерение. Однако только в этом двойном утверждении – что лучшим словом для описания конечной Реальности является «Дух», и что этот самый неизъяснимый, полностью сверхъестественный Дух одновременно является отцом для наших лишь наполовину реальных душ, – мы улавливаем намек на главную тайну нашего положения. Здесь мы действительно выступаем за пределы временного ряда и провозглашаем, что наше глубинное бытие укоренено в Вечной Жизни и состоит в непосредственных взаимоотношениях с Реальностью. «К возносящему Духу с восторгом вознесенные души летят!» – восклицала М. Фотерби, заключая наше блаженство в одну непревзойденную фразу.

Конечно же, ни одно из этих выражений не является исключительной собственностью христианства. Весь содержащийся в них смысл уже виден в псалмах и у пророков и проявляется в самых глубоких переживаниях личной веры, где бы они ни встречались. Но в христианстве оба аспекта получают новое измерение и новую полноту смысла. Первое выражение, «Бог есть Дух», подымает нас высоко над миром линейного времени, который является привычным объектом нашего сознания, и придает четкий контур нашему внутреннему ощущению трансендентной и непреходящей Реальности. Оно убирает пространственные образы, постоянно преследующие и замутняющие религиозную мысль, и помещает нас в мир, совершенно иной, нежели мир физических измерений и ощущений, но от этого ничуть не менее реальный. Оно дает название Объекту нашей метафизической жажды, хоть и не может его описать. Оно подтверждает инстинктивный взгляд вверх, свойственный пробудившимся душам: то странное благоговение и радость, которые нисходят на эти души в те минуты покоя, когда они вкушают от того «высшего Бытия, высшей Жизни, в Коей заключены все мгновения времени», и осознают, что смотреть вверх – это то же самое, что смотреть внутрь, ибо за пределами и внутри этого процесса, единственно придавая ему весь смысл, стоит не просто Разум, но сама сверхсущностная Жизнь – неодолимая притягательность  Бога-Духа, – и Разум является лишь одной из ее граней. Барон фон Хюгель рассказывает, как в самом раннем детстве, еще до начала нравственной борьбы, он почувствовал, что вся природа «пронизана и насыщена Духом, отличающимся от всего, что я видел, и от меня самого, видящего» –  вот оно, то врожденное чувство Бога, на котором основана естественная религия – и, более того, что сущность этой чисто религиозной радости состояла именно в том, что какой бы прекрасной ни была внешняя природа, Бог не состоял даже из всей ее полноты, но оставался Жизнью, Разумом, Любовью, отличной от всего этого, несмотря на то, что пронизывал Собою все самым непосредственным образом». По всей видимости, здесь мы имеем описание первичного переживания Духа, познаваемого природным, но еще не оформленным религиозным чувством. И уже в этой наивной интуиции, с ее акцентом на инаковости Божественного, мы видим четкое разделение подлинного религиозного ощущения от чисто имманентного восприятия Бога-Духа. Здесь Бог – это конкретная Реальность, которая стоит за всякой меньшей реальностью, придавая форму Своему творению, вдохновляя и поддерживая всегда и во всех мелочах.

Это ощущение Духа, в разной степени полноты и четкости, можно увидеть в самом разном человеческом опыте, от ребенка до святого. Об этом прекрасно говорит Плотин, удивительным образом предвосхищая глубины, известные созерцательным христианам: «Мы не отрезаны [от этого единого источника жизни] и не отделены [от него], даже если вторгшаяся природа тела и привлекла нас к себе; мы [Им] дышим и сохраняемся, хотя оно и не дает [ничего] и, кроме того, находится от нас на расстоянии. Однако оно вечно хороводительствует, пока оно есть то, что есть»¹. Так и св. Хильдегарда² слышит, как Дух говорит: « Я есмь та живая и огненная Сущность божественного естества, что сияет в красоте полей. Я свечусь в воде, пылаю в солнце, в луне и в звездах. Мне принадлежит таинственная сила незримого ветра… Я пронизываю Собой все и всех, чтобы они не погибли. Я есмь Жизнь». Анджела из Фолиньо³ рассказывает, как в видении перед ней раскинулась вся вселенная, океан и бездна пространства, в которой лежит мир и все, что в нем существует. Во всем этом она увидела лишь силу и присутствие Бога и, не находя слов, в восхищенном изумлении воскликнула: «Весь мир отяжелен Богом!» А вот свидетельство Юлианы Норвичской⁴, не столь красноречивое, но не менее проницательное: «Мы все заключены в Нем, а Он в нас!»

Итак, фраза «Бог есть Дух» наделяет религию одновременно трансцендентным и всепроникающим аспектами, благодаря своей уверенности в Присутствии и предназначении, своей страстной жажде по очищению, своей неисцелимой «инаковости»,  своей склонности к простому, универсальному, беспространственному, которое тем не менее, является многообразным и конкретным Здесь. «Святой Дух, – говорит Фома Аквинский⁵, – есть Сам Бог как Он есть повсюду во всякое время»; и в самом сердце всякой личной веры таится стремление тварного духа к единению с этим Духом-Богом. Таким образом, тот факт, что наше понимание Святого  Духа носит столь ограниченный, изменчивый, спорадический характер и окрашено явными противоречиями, оказывается сравнительно неважным. Упор делается на Бога, на Факт всех Фактов, и на Его всепроникающее действие, а не на отрывочные переживания нашего нестабильного, робкого, многоуровневого сознания, весьма неуверенного в своем понимании сфер, лежащих за пределами чувственного мира.

Ибо учение о Святом Духе значит, что мы признаем это вездесущее «давление», воздействие Бога и с любовью преклоняемся пред Ним – не только как перед особым религиозным переживанием, как перед благодатью или влиянием, посланным нам из иного мира или миропорядка, но как перед личным и святым Присутствием и Силой, Господом и Подателем Жизни в этом мире, отличным от самого мира; перед тем, Кто пронизывает собой все, но остается Иным и является решающим фактором в любой ситуации. Это значит, что Бог входит в весь мир вещей, событий и людей, трудится в нем и через него, действуя на самых разных уровнях, но наиболее глубоко и свободно – в мире душ, где Его творение являет определенное родство с Ним Самим.

Veni, Sancte Spiritus,

Et emitte coelitus

Lucis tuae radium.

О приди к нам, Дух Святой,

и небесный луч пошли

света незакатного!

И это Присутствие формирует Свое творение, помогает ему, воздействует  на него на всех плоскостях, в каждом человеке, в каждой точке непосредственным приложением Своего божественного влияния, чтобы приблизить его к большему совершенству, к изначальному замыслу Своей сияющей мысли. Иногда это влияние ощущается как мягкое давление, столь любимое набожными душами, а иногда – как сокрушительное вторжение неодолиимой, очищающей силы. «Мне, – возвестил Голос св. Хильдегарде, – принадлежит вихрь грохочущего слова, сотворившего все вокруг». Когда мы об этом размышляем, у нас появляется необыкновенное чувство неизмеримого Божьего действия и тех нитей, что связывают воедино таинственные ритмы природы, великие движения истории, скрытые пружины Провидения и молитву. «Божья воля, – пишет Жан Пьер де Коссад⁶, – находит тысячи способов привязать себя к нашим душам, и избранное ею для нас – всегда самое лучшее». Более того, сам факт этого святого внепространственного Присутствия является объективным основанием для всех тех разноглубинных, многообразных, противоречивых самооткровений Бога, которые вместе составляют историю человеческой религии, и всех тех прозрений о Вечности, намеков на нетленную красоту, которые мы видим через щели в природной декорации. Наш ограниченный разум отказывается сочетать личное с универсальным. Мы постоянно противопоставляем одно другому, но это почти наверняка ошибочно. Самооткровение Духа Своим творениям, привыкшим к восприятию чувственной информации, простирается от космических высот до самого приземленного и домашнего. Он может благословить свечу в глиняной плошке и пылать в далекой звезде. И все равно, даже самое благоговейное видение и самое смиренная молитва лишь прикасаются к отдельным нитям бахромы на подоле риз этой Реальности, Которая есть одновременно Воля и Любовь.

Ибо в этом представлении Дух есть Бог, Чистый Абсолют, в действии. И прерогатива религии  – в том, чтобы увидеть, как это действие влияет на все мельчайшие события нашего внутреннего и внешнего существования, а значит придает смысл непонятной путанице теснящих нас обстоятельств, нисколько не умаляя при этом всего величия той Бездны Бытия, что объемлет и превосходит островную вселенную нашей веры.

¹ Плотин (ок. 203 – ок. 269) – основоположник неоплатонизма, самого влиятельного философского направления поздней античности; Плотин написал несколько десятков трактатов, но не успел придать им форму целостного произведения и перед смертью поручил редактирование и издание этих трактатов своему ученику Порфирию (232/233—301/304), знаменитому философу-идеалисту, логику и критику христианства. Порфирий разделил все трактаты своего учителя тематически, на шесть разделов. Поскольку же в каждом разделе оказалось по девять трактатов, произведение Плотина с тех пор стало носить греческое имя «Эннеады» (т. е. «Девятки»). По-русски  цитата дана в переводе А. Ф. Лосева.

2 Св. Хильдегарда Бингенская (Hildegard von Bingen, 1098 –1179) – немецкая монахиня, настоятельница монастыря в долине Рейна. Автор мистических трудов, религиозных песнопений и музыки к ним, а также трудов по естествознанию и медицине.

3 Анджела из Фолиньо ( Angela da Foligno, 1248 – 1309) – итальянская монахиня-францисканка, мистическая писательница. Беатифицирована в 1701 г.

4 Юлиана Норвичская или Нориджская (Julian of Norwich , 1342 – ок. 1416) – английская духовная писательница, автор первой книги, написанной женщиной на английском языке.

5 Фома Аквинский (иначе Фома Аквинат или Томас Аквинат, Thomas Aquinas; ок. 1225 – 1274) – философ и теолог, систематизатор ортодоксальной схоластики, учитель церкви, Doctor Angelicus, Doctor Universalis, «princeps philosophorum» («князь философов»), основатель томизма, член ордена доминиканцев; с 1879 года признан наиболее авторитетным католическим религиозным философом, который связал христианское вероучение (в частности, идеи Августина Блаженного) с философией Аристотеля.

⁶ Жан Пьер де Коссад (Jean Pierre de Caussade, 1675 – 1751) – французский духовный писатель, священик-иезуит, автор известной книги «Таинство настоящего момента» ("L'abandon à la providence divine”).